Lust for life/Raw Power
(Жажда жизни/Неограниченная власть)

Жанр: love, despair
Действующие лица: Ziggy Stardust, Iggy Pop. В эпизодах - все остальные…

Ты позвонил в тот момент, когда я в очередной раз пытался втолковать Ронсону, чего именно я добиваюсь от него в нашей новой песне. Три часа дня пробило на башне Биг-Бена; там, откуда звонил ты, стояла глубокая ночь.
- Хэй, детка, как дела?
Голос слишком оживлен… Слишком. Я знаю, что это значит.
- Джеймс…
Ронно молча вздрагивает, услышав, как внезапно охрип мой голос. В его глазах на секунду мелькает боль, которую он тут же пытается скрыть, опустив голову. Он тихо кладет гитару на стол и выходит из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
Хриплый, резкий смех в трубке:
- Так смешно, что ты все еще называешь меня "Джеймс". Может, прикажешь и мне тебя именовать Дэвидом?
У меня сжимается сердце, когда он так называет меня, и я уже готов сказать ему это, но…
- Ты хоть сам понимаешь, насколько это пошло? - усмехаешься ты, - И к тому же не в рифму. Сам подумай - Джеймс и Дэвид! Игги и Зигги куда прикольнее!!! Может, объединимся и создадим банду с таким названием, а?
- Зачем ты звонишь? - грубо перебиваю я.
- Приходи в гости. Посидим, пообщаемся… - снова возбужденный смех в трубке. На заднем плане - безумная какофония, дикая музыка, крики. Кажется, драка. Там, где ты, всегда бурлит жизнь. Ты сам - жизнь. Огонь. Огонь, который однажды поглотит меня целиком.
- Придешь? - это не просьба, это приказ, которому я не могу не подчиниться. Неограниченная власть, о которой ты пел три года назад - не метафора. Ты действительно обладаешь ею. И все-таки…
- Но, Джеймс…
- Долг перед семьей, группой и ее величеством королевой? - продолжает ехидничать голос в трубке, - Как хочешь, Дэви Джонс!
Посоветовав мне на прощание засунуть кое-куда свою чертову британскую благопристойность и добавив еще пару заковыристых выражений, ты бросаешь трубку. Дрожащими руками закуриваю сигарету. Зачем ты звонил?
Выхожу из студии. Ронно, Тревор и Вуди, курящие на лестнице, как по команде, замолкают. Я знаю, о чем они думают. Плевать. Лидер группы - я.
- На сегодня вы свободны, - я уже овладел собой, и фраза звучит непринужденно. Или нет?..
- А на завтра? - требовательно спрашивает Ронсон, глядя мне прямо в глаза.
- Поработай над своим соло к "Пяти годам". К вам это тоже относится!
Поворачиваюсь спиной и выхожу из здания RCA. Сажусь в машину, еду в аэропорт.
- Один билет до Лос-Анджелеса на имя Дэвида Р. Джонса. В один конец.
Не звоню ни де Фрису, ни Тони Занетте, ни Фредди Доретти. Никто не будет знать… Ронсон понял все, но он не выдаст... Грустно усмехаюсь - мой бедный добрый Мик, я все еще имею слишком большую власть над тобой! Энджи и наш маленький Зоуи… Что-то, похожее на раскаяние, на минуту овладевает мной. Но мое второе я - циничное, страшное, чему я не знаю имени, мысленно усмехается с истеричным подергиванием уголка губ: "Не забывай, что Бьянка Джаггер сейчас в Лондоне… Она не даст Энджи скучать. И Майкл - тоже".
- Сэр! Мистер Джонс!
- Что? - рассеянно поднимаю голову и обнаруживаю, что уже сижу в салоне самолета и тереблю в руках зажигалку.
- Сэр, простите, но здесь не курят…
Покорно киваю и убираю сигареты. Я затерялся в потоке пассажиров. Никто не узнает в худом, бледном рыжеволосом очкарике, одетом в скромную серую курточку, мега-звезду глэм-рока Дэвида Боуи, который через месяц предстанет перед публикой в новом образе. Образе блистательного гостя со звезды - Зигги Стардаста. Потому что его здесь нет. Есть простой английский парень Дэви Джонс, который мчится на другой конец света, чтобы увидеть своего друга Джима. Друга?..

Первый раз я увидел его около трех лет назад в одном из самых жутких и злачных ночных клубов Города Ангелов. Трансы, геи, самоубийцы, наркоманы. Я пришел туда просто из любопытства. Я никого там не знал; я был чужак на чужой земле, и мой вид указывал на это со всей определенностью. Волнистые осветленные волосы до плеч, голубые джинсы, белая рубашка, шелковый шарф с восточным орнаментом - и все. Ни косметики, ни украшений - только тонкое обручальное кольцо (мы с Энджи были женаты уже несколько месяцев, она была беременна, но по взаимному согласию мы предоставляли друг другу несколько свободных дней в неделю). Я пил джин и курил, сидя один за дальним столиком, и рассматривал людей и шоу - ничего особенного. Таких типажей полно и у меня в Лондоне.
А потом что-то случилось. На меня обрушилась музыка… Нет, это нельзя было назвать музыкой! Бешеный, грязный, агрессивный, пьяный набор звуков, исполненный в то же время неистовой, всепоглощающей боли; казалось, гитарист вышел для того, чтобы в кровь изорвать пальцы о струны, клавишник просто сходит с ума, ударник и басист хотят, чтобы у слушателей взорвался мозг… Я замер. Я боялся дышать. Господи, и после этого Майкл будет мне заливать, что у его "роллингов" самая агрессивная манера игры? Через несколько минут рев музыки был заглушен воплем зрителей - на сцену гибким движением тигра или леопарда прямо из толпы вскочил вокалист.
- Fucking здравствуйте! - сильным, грубым голосом выкрикнул он.
- Иг-ги! Иг-ги!
- Чем орать, придурки хреновы, дали бы выпить - в горле пересохло!
К нему протянулось несколько десятков рук с бутылками, он взял одну - кажется, с виски, и, запрокинув голову, начал жадно глотать прямо из горла. Напившись, он ударил бутылку об микрофонную стойку. Осколки брызнули в разные стороны, лишь самый большой остался в его руке. Он стоял, тяжело дыша, и с каким-то нечеловеческим отчаянием смотрел в зал. Казалось, он ждал чего-то от нас - но чего?! И тут его глаза встретились с моими, и сигарета упала из моих внезапно похолодевших пальцев прямо на бедро - но я даже не почувствовал ожога. Эту секунду я запомнил на всю жизнь.
Игги (тогда я еще не знал, что его настоящее имя - Джеймс) был сегодня в одних облегающих кожаных штанах. Голая, мускулистая грудь блестела от пота; темные, совершенно прямые, давно не мытые волосы спутанными прядями прилипли к его лбу и шее. В темных глазах я увидел отблеск того пламени, которое поэты называют адским. Но для меня он выглядел, как ангел… Как Люцифер до ссоры с Богом - ангел, излучающий свет. Слишком яркий. Ослепляющий. Опьяняющий.
- Вы пришли слушать меня? Или напиться? Или словить кайф? - звучный голос легко перекрыл весь шум - даже игру его собственной группы, - Я дам вам это. Я дам вам опасность. Я дам вам смертельное путешествие. Я дам вам жажду жизни.
И тут он резким движением полоснул осколком бутылки по своей обнаженной груди. Я не смог сдержать слабого крика, когда увидел ручьи крови, стекающие из рваной раны на его теле…
- Я свободен сделать это, потом что у меня есть Неограниченная Власть…
Зал зашелся в истерике, и я понял - это было название его самой известной песни. Я не ошибся. Игги, отшвырнув окровавленную "розочку", схватил микрофон и начал петь.
Медленно, как во сне или под гипнозом, я встал из-за столика и начал приближаться к сцене, ежесекундно рискуя быть опрокинутым и растоптанным. Я снова пожалел о своем хрупком телосложении и неумении драться. Привычно сжал зубы из-за приступа боли в когда-то поврежденном глазу.
Не помню, что он пел потом. Слова ускользали от моего понимания - и не потому, что я не владел американским жаргоном… Просто мой мозг отказался расшифровывать вербальную информацию. Я мог только беспомощно чувствовать ту бешеную энергию и страсть, которую он излучал. Зависти не было. Он был настолько выше меня как музыкант, что невозможно было даже сравнивать нас… Даже мой Майкл… Великий Мик Джаггер не мог дать своим зрителям ТАКОГО.
…Допев последнюю песню, он неожиданно подлетел к краю сцены и, раскинув руки, бросился прямо в толпу. Десятки рук подхватили его. Если бы я был не я, то отдал бы все, чтобы прикоснуться к нему. Но меня охватила робость - словно подростка… Окаменевший, стоял я посреди бесновавшейся толпы, совершенно скрывшей от меня Игги… До того момента, пока он внезапно не возник совсем рядом со мной. И он смотрел на меня, не обращая никакого внимания на чужие руки, шарящие по его телу. Он произнес только одно слово:
- Пошли.
Черт. Кажется, у меня задрожали колени от нахлынувшей слабости… Он шел быстро, не оглядываясь, и я едва поспевал за ним.
У двери он нетерпеливо оглянулся:
- Чего тормозишь? Заходи!
Гримерка и комната отдыха в одном лице. Бутылки, окурки, разбросанная одежда, небрежно брошенная на стул акустическая гитара. Диван, обтянутый кожей, на который Игги немедленно плюхнулся, одной рукой вытирая пот с лица, а другую протягивая за бутылкой.
Я несмело присел рядом.
- Ты кто? - спросил он, на секунду оторвавшись от виски.
- Я… музыкант из Лондона. Меня зовут Дэвид.
- Дэвид, Дэвид… - пробормотал он, слегка нахмурившись, - Дэвид Джонс, что ли?
Что я должен быть ответить, интересно? Чертов тезка из "Монкиз"!!!
- Не совсем… Дэвид Боуи.
- Не слыхал. У тебя альбом-то есть какой-нибудь?
Меня охватывает жуткий страх. Он никогда не слышал обо мне. Он не воспримет меня всерьез. Да, я знаю, что Phillips редко продает пластинки "своих" музыкантов в Штатах.
- Вообще-то да… Есть два, - говорю я с некоторой опаской. Я не знаю, сколько успел выпустить он. И новый страх вползает в душу… Он может попросить их послушать… Странно, сейчас они внезапно показались мне отвратительными. Особенно первый… Да и второй тоже… Господи, да они просто ужасны!!! Как я раньше этого не замечал??? С некоторым облегчением замечаю, что в комнате нет проигрывателя.
Игги пьет из горлышка, искоса поглядывая на меня. Его дыхание постепенно восстанавливается. Я невольно задерживаюсь взглядом на его груди. Вижу, как она вздымается при вдохе. Вижу сильные мышцы под смуглой кожей и свежие, едва подсохшие порезы… Пятна крови на его теле…
- Ты что, отрубился?
Увесистый шлепок по щеке приводит меня в чувства. В рот бесцеремонно вливается обжигающий, совершенно неразбавленный виски.
- Мне безумно понравился твой концерт, - бормочу я, чувствуя себя таким маленьким и беззащитным под огненным взглядом Игги.
Он хрипло смеется, а затем стремительно кидает мне гитару:
- Пой! Только свое, а не Боба Дилана!
Я забыл, как держать гитару. Я не помню не одного слова из собственных песен, в голове крутится одна-единственная, самая дурацкая - Let Me Sleep Beside You. Но не ее же петь??? В конце концов неимоверными усилиями вспоминаю слова Wild-Eyed Boy from Freecloud и понимаю - я написал ее про Игги… Задолго до того, как впервые увидел его глаза. Голос повинуется плохо, меня смущает его неподвижный взгляд, я невероятно зажат и жалок. Такого со мной не было никогда. Я запеваю Space Oddity и постепенно прихожу в себя - он слушает, отстукивая ритм кулаком по колену, смуглое лицо покрывается румянцем. Это волнует меня, и я начинаю петь все увереннее, голос крепнет, пальцы сами становятся на нужные аккорды, страх уходит. Небывалый подъем… Он отдает мне часть своей силы, вдруг осознаю я.
- Can you hear me, Major Tom??? - выкрикиваю я последние строки, умоляя небо только об этом - пусть он только не прогоняет меня сразу после того, как прозвучит последний аккорд, пусть он лучше смеется, пусть он…
Резкое движение - он вырвал гитару из моих рук. Другое - жуткий удар затылком о твердую спинку дивана. Еще миг - и его пальцы рвут мои волосы, а острые зубы до крови впиваются в мои губы. Последнее, что я успел подумать перед стремительным падением в преисподнюю, было - "он не прогнал меня сразу"…
На следующий день я ушел, когда он еще спал. Я заставил себя вернуться в Англию.
Энджи была дома. Она чертила эскизы каких-то сценических костюмов и лишь мельком окинула взглядом мою искусанную шею и исцарапанную до крови спину.
- Опять нарвался на приключения, дорогуша…
Это был даже не упрек - констатация факта. Я не ответил ей. Молча прошел в ванную, а оттуда - в спальню, чтобы наглотаться таблеток и провалиться в небытие. И не вспоминать больше вампирские глаза Игги и его хриплый, пропитый голос.

…С той ночи минуло почти три года. Я видел тебя безумно редко - может быть, раз пять или шесть за все время, - и каждый раз слабо надеялся, что твоя неограниченная власть надо мной наконец ослабла. Мне казалось, что я вот-вот подберу ключ к твоему особенному взгляду - тому, от которого одновременно бросало в жар и в холод, а мозг мгновенно становился отвратительно пустым.
И все происходило наоборот. Я приезжал, чтобы немного поболтать с Лу Ридом или Нико - а вместо этого на неделю оставался в твоей квартире… в которой зачастую даже не было тебя. Или мчался на специально нанятом "Боинге", чтобы хоть на час почувствовать твою энергию - а вместо этого…
- Пройдите к багажному отсеку, мистер Джонс.
В путешествии инкогнито есть свои минусы, - рассеянно замечаю я про себя, заполняя какие-то дурацкие таможенные листки.
Уже темно, когда я добираюсь до твоего дома в западном районе Лос-Анджелеса. У дверей на лужайке расположились какие-то подозрительные личности в лохмотьях, пьющие жидкость с отвратительным запахом. На втором этаже звонко бьется стекло, и прямо мне под ноги с диким грохотом падает хромоногий журнальный столик - я едва успеваю отскочить. Изнутри доносятся жуткие проклятья, и кровь начинает бешено стучать у меня в висках - я узнал твой голос. Дергаю дверь… Странно. Сегодня она заперта. Стучать? Невесело усмехаюсь: чтобы достучаться до обитателей этого бедлама, надо быть по меньшей мере Джинджером Бейкером… Или Бонзо… Набираю побольше воздуха в легкие:
- Джеймс!!!
Кажется, внутри стало потише… Но нет, гвалт продолжается. Ответа нет. Что ж…
- Игуана! Игги!!!
…
- Игги, это я! Я… Зигги!
Топот. Дверь почти слетает с петель, и ты падаешь мне на шею:
- Скотина рыжая, приехал-таки!
Ты шатаешься, и мне приходится практически держать тебя, чтобы ты не упал. Я не против. Я мог бы держать тебя вот так всю жизнь… Если бы только я был хоть немного сильнее…
- Пойдем в дом, ты простудишься…
Неужели я действительно это сказал? Тот, кого британская пресса уже окрестила "Человеком, Продавшим Мир" и "Ледяным Дэвидом"?
Шагаешь, продолжая обнимать меня. Мы вваливаемся в прихожую, сшибая какие-то вещи… Твоя горячая рука давит на мои плечи довольно тяжело, но я ни за что не скажу тебе об этом - мне нравится чувствовать тебя.
- Валите к черту, пьянка окончена! - рычишь ты, и трое-четверо из твоих гостей немедленно повинуются. Еще столько же лежат на полу в состоянии, близком к коматозному. Мы не обращаем на них внимания.
- Дэвид, мой Дэвид… - шепчешь ты вдруг и еще крепче прижимаешься ко мне. Я не мог даже представить, что этот голос может быть таким нежным, - Дьявол, я просто дурею от твоих глаз!
Если у меня и были какие-то слабые иллюзии, что на этот раз я смогу устоять перед тобой, то теперь… У меня просто подкашиваются ноги. А так как ты все еще обнимаешь меня за шею, мы оба с грохотом валимся на пол.
Никто и никогда не целовал меня так неистово, как ты. Если после того, как мы удовлетворяли один голод, нам приходило в голову поесть - на всем, к чему прикасались мои зубы, оставалась кровь. Но ни разу не приходила мне в голову мысль попросить тебя быть осторожнее…
Почему то, что связано с тобой, так непохоже на все, что происходит у меня с другими? Ты не был первым мужчиной, с которым я спал. Но я совершенно забыл их лица, голоса, руки, губы… Всего лишь призраки, вереница масок из труппы Линдсея Кемпа. Только ты…
Внезапно поцелуй прерывается:
- Ты правда спишь с Джаггером?
- Джим… - шепчу я с болью, - Джимми, какое это имеет значение?
Ухмылка искажает твое лицо, а в глазах вдруг вспыхивает ярость:
- Раз я об этом спрашиваю, значит, это имеет значение, мать твою! Да или нет?
Другому я бы солгал. А тебе… Нет, не могу.
- Мы друзья, но… пару раз… Это была просто шутка, понимаешь? Я не хотел…
- Не хотел?! - мне показалось, что ты ударишь меня. И я почти желал этого.
- Игги, пойми - я не люблю Мика! Просто с ним… легко.
Твои пальцы с такой силой вжались в мои плечи, что не может быть никаких сомнений - завтра на этом месте будут темно-синие пятна.
- А со мной тебе тяжело?
- Да, - признаюсь я, едва шевеля губами.
Треск разрываемой ткани. Пуговицы от моей рубашки со стуком катятся по комнате.
- Тогда какого черта ты притащился сюда?
Молча стягиваю с тебя футболку. Ты и сам прекрасно знаешь это, Джеймс…
Неожиданно хватка твоих пальцев ослабевает. Обнимая меня, переворачиваешься - теперь сверху я. Опускаешь веки, и вдруг начинаешь выглядеть странно уязвимым.
- Зиг, я не хочу, чтобы ты был с ним… Мне невыносимо слышать все эти разговоры… Мне плевать, что ты женат, что у тебя полно любовников, но при мысли об Этом я зверею. Он никогда не любил никого, кроме себя. Это всего лишь эпатаж, спекуляция…
Таким серьезным я не видел тебя никогда. И, кажется, я понимаю, чем вызвана твоя внезапная вспышка.
Дело вовсе не в ревности. Дело в правде. Неважно, что ты делаешь - осыпаешь проклятиями своих зрителей или в изнеможении падаешь им на руки, бросаешься грудью на битое стекло или прямо на сцене занимаешься любовью с девушкой из толпы… Ты искренен от слова "искра"; каждый миг твоей жизни - чистый энергетический импульс, и ты никогда не поймешь - что значит "производить впечатление". Рефлексия не для тебя… Остановиться на миг - это умереть. Твоя стихия - неугасимый огонь; я же, как бы не пытался взлететь - всегда буду обеими ногами стоять на земле…
- Черт возьми, Зигги, ты где?! Я позвал тебя не для того, чтобы ты засыпал прямо на мне! Открой глаза - они все те же, разноцветные?
- Конечно, Джеймс…
- Не называй меня "Джеймс"!
- Игуана… - с усмешкой шепчу я и стаскиваю с тебя джинсы.
Странно… Ты непривычно покорный сегодня, все активные действия достаются мне. Если ты этого хочешь, любовь моя…
- Ты устал?..
У меня так редко получается называть тебя "Игги". Это имя - для всех. Я - не все. Со мной ты не имеешь права быть просто Игги. А я не имею права звать тебя Джимом - ты отбросил это имя, сбежав из родительского дома, как отбрасываешь пустую бутылку, из которой уже ничего нельзя выжать. Поэтому большинство фраз, обращенных к тебе, получается незаконченным - только многоточие. Звенящая тишина. Только наше сбивчивое дыхание. Целую твое тело, опускаясь все ниже.
- Устал, - выдыхаешь ты, запуская руки мне в волосы, - если бы ты знал, насколько смертельно я устал, Зигги…
Это имя слетает с твоих губ поразительно легко. Что ж, удивляться тут нечему - ведь Зигги Стардаст почти в такой же мере твое создание, как и мое. "Как будто бы наш ребенок", - мелькает у меня в голове нелепая мысль, и не могу сдержать насмешливого фырканья.
- Раньше ты не видел там ничего смешного! - нетерпеливо шепчешь ты.
- Да я о своем…
- Кстати, о твоем - почему ты до сих пор в штанах?
Мне и самому в них уже тесновато… Но по старой привычке подкалываю тебя, шепча:
- Игги, ты же хотел просто посидеть, пообщаться… А сам? Может, лучше музыку послушаем, а?... - и делаю попытку - правда, не очень уверенную - вырваться из твоих объятий.
- Не дождешься! - фыркаешь ты, и я поспешно расстегиваю джинсы - иначе ты их просто порвешь к чертовой бабушке… Как бывало не раз.
Пока я освобождаюсь от остатков одежды, ты молниеносно проглатываешь рюмку виски и основательно занюхиваешь рассыпанным на зеркале белым порошком. Опять… Тебе плевать на все, что естественно, все, что правильно - каждый день ты бросаешься голой грудью на амбразуру экзистенции, ты неудержим в своем бесконечном поединке с жизнью… Кто окажется сильней? Конечно, не абстрактный Игги Поп и тем более - не благонравный Джеймс Остенберг…
Единственное имя, которое я признаю - Ты.
Единственный землянин, с кем во время секса мне приходят в голову новые стихи.

Век
Глядит из-за кулис
И бредит вновь, на бис
А куклы - мы с тобой
Друг…

О каких кулисах, о какой игре может идти речь? Ах, да - я же надел маску человека, который надел маску бесчувственного человека… И презираю себя за это… Ты бы никогда не сделал этого, мой черноокий самоубийца. Ты слишком любишь себя. Слишком любишь, чтобы беречь. Эгоистичный сумасброд, ты хочешь уничтожить себя точно так же, как некогда твои предки сжигали свой осажденный город, чтобы только он не достался врагу… Этот жестокий век, когда правит глухой и самодовольный расчет - век фарисеев…

Век…
Реланиум и крэк…
Дурман и человек -
И сто других проклятий…

Я внезапно проснулся в четыре утра. Я - сова. Притом сова, которая смежила веки только в половине третьего…
Шума не было. Просто вдруг я увидел сон.
Мне снилось, что я - правитель Древней Земли, смертельно раненый в бою. Я лежал у самого берега океана, вода ластилась к моим ногам, ветер доносил слабые воспоминания о прошедшем лете - 1529 года… Соратники склонились надо мной, и их губы шевелились. - - Что?...
- Милорд, очнитесь!..
- Сэр, ваш замок…
- Герцог, умоляю - требуется ваше присутствие!..
Я едва шевелю губами, но они не слышат. А я хочу объяснить им, что самое потрясающее на свете - это желтый песок под прозрачной, сверкающей на солнце водой. Только это имеет значение… Только это во всем мире. Океан. Вода и воздух.
Меня словно кто-то толкнул. Я приподнялся на диване и обнаружил, что замерз… Вечером было слишком жарко - во всех смыслах. Но… почему так сильно воет ветер? И почему рядом со мной нет тебя?
Я вскочил с постели и, как был, совершенно раздетый, бросился в соседнюю комнату.
…Он, сильно шатаясь, стоял на подоконнике. Окно было открыто - вот откуда дул этот пронизывающий до костей ветер. Но сейчас я окаменел от другого холода - того, который ледяной рукой сжал все мои внутренности… Когда я понял, ЧТО он собирается сделать.
- Игги… - прошептал я, - Игги, нет…
Но, как и в моем сне, голос отказывался повиноваться. Замедленный кошмар… Или побочный эффект от кокаина? Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону окна и рухнул на колени.
Игги не видел меня. Он смотрел на Луну.
Беззвучный шепот… Даже со спины я мог прочесть половину.
- Иисус? Это Игги… Иисус, какого хрена? Я люблю этот мир, но он - худший из всех, где я бывал… Иисус? Это Игги. Иисус, я люблю тебя, но зачем ты создал меня таким, каков я есть? Иисус, ты же любишь самоубийц? Иисус, а если я…
Я сам от себя такого не ожидал. Последний раз я был на тренировках у Дэнни два года назад. Но я гибким кошачьим движением кидаюсь вперед, заламываю твои руки - и вот уже…
Кто бы не был тот парень, кто оставил здесь наручники - сейчас я благодарен ему за это. Ты будешь жить… Потому что ты - сама Жизнь…
Убегаю в другую комнату, чтобы не слышать твоих проклятий, судорожно выкуриваю шесть сигарет залпом. Мои руки трясутся…
- Мы снова будем жить. Мы снова будем жить… - бормочу я, и с ужасом понимаю - на краю моего сознания уже висит мега-хит с этими словами…
We should be on by now…
Time…

Сколько мы проживем с тобой?.. Неужели будет время, когда нам будет за пятьдесят?

Time -
Goddamn, You're looking old,
You'll freeze and catch a cold
'Cos you've left your coat behind -
Take your time…

…Ты выжил в ту ночь. Тонны сигарет, наркотиков и разорванных контрактов с моей стороны - и твои длинные опущенные ресницы на восковых щеках, твои в кровь разорванные запястья… Джеймс. Джеймс, Джеймс, Джеймс… Ты никогда не узнаешь, что любовь к тебе сожгла мою душу.
Ведь я - всего лишь Земля. А ты - Огонь.
And all You have is - "Raw Power"…

28 Марта 2003 г.

Если хотите пообщаться со мной, пишите: jeana@mail.ru

Вернуться в список произведений >>>